— Ты что делаешь? — настороженно спросила Рэйчел. — Ты собираешься позвонить… в ДАН? Но зачем? Боже милостивый, Ник, ты себя погубишь! Сожги эту бумажку!

Я набрал номер.

— Друзья американского народа.

Прорицательница у меня в голове зашевелилась, и я утратил контроль за голосовыми связками; меня поразила немота. А затем начала говорить сивилла.

— Я желаю сообщить, — произнес мой собственный голос, правда, с несвойственными мне интонациями, — что меня преследует угрозами коммунистическая партия. Несколько месяцев они пытались добиться от меня сотрудничества в деле, связанном с моей работой, но я отказывался. Теперь они пытаются добиться своего угрозами и насилием. Сегодня я получил по почте зашифрованное послание. Я не собираюсь выполнять их требования и хочу передать это послание вам.

— Одну минутку, — после некоторой паузы сказал агент ДАНа. В трубке наступила тишина, затем послышались щелчки соединений.

— Важно действовать без промедления, — объяснил я Рэйчел.

— Добрый день, — раздался в трубке голос человека постарше. — Вы не могли бы повторить то же самое, что только что сказали оператору?

— Путем шантажа и угроз коммунистическая партия пытается склонить меня к сотрудничеству в одном деловом вопросе.

— В каком именно?

— Я занимаю ответственный пост в фирме звукозаписи, специализирующейся на народной музыке. Компартия заставляет меня записывать прокоммунистических исполнителей, чтобы их песни, несущие закодированные послания, звучали на радиостанциях Америки.

— Назовите, пожалуйста, ваше имя.

Я назвал свое имя, адрес и номер телефона.

Рэйчел не сводила с меня ошеломленного взгляда, не в силах поверить в происходящее. Да я и сам не мог в это поверить.

— Как именно вас шантажируют, мистер Брейди?

— Я получаю корреспонденцию угрожающего характера.

— Угрожающего характера?

— Меня вынуждают действовать, угрожая расправой.

— Мы кого-нибудь к вам пришлем. Улики не выбрасывайте.

— Там еще есть имя человека, с которым мне надлежит связаться.

— Ничего не предпринимайте. Из дома не выходите. Ждите наших представителей — вас проинструктируют, как себя вести. И спасибо за сообщение, это очень патриотично, мистер Брейди. — Человек на другом конце провода повесил трубку.

— Дело сделано, — сказал я Рэйчел, почувствовав волну облегчения. — Я уже не на крючке. Полагаю, что в течение ближайшего часа в наш дом ворвалась бы полиция.

Теперь же это не имело никакого смысла — я сообщил кому следует. Кризис миновал, хотя и благодаря не мне, а сивилле.

— Но предположим, — пробормотала Рэйчел, — что послание действительно от партии?

— Не может быть. Я никого там не знаю. Я даже не уверен, что партия вообще существует. Стали бы они писать мне, тем более шифровки!

— Может, это какая-то ошибка, и письмо предназначалось другому.

— Тогда пошли они к черту, — отрезал я. Хотя я знал точно, что это провокация. Вернее, знала сивилла. Знал ВАЛИС, в критический момент пришедший мне на помощь.

— Они могут принять тебя за коммуниста, — сказала Рэйчел.

— Ничего подобного. Ни один коммунист не стал бы им звонить. Меня примут за того, кем я и являюсь — за простого американца-патриота. А вообще, ну их к дьяволу, по мне что власть, что коммунисты — одно и то же. Кто безжалостно расправляется со своими политическими соперниками? Кто, борясь за власть, убил Кеннеди, доктора Кинга и Джима Пайка? Враг у нас один — товарищ Феррис Фримонт.

Жена потрясенно смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова.

— Прости, — тихо добавил я, — однако такова правда. Люди не должны это знать. Но я знаю. Мне сказали.

— Феррис не коммунист, — пробормотала Рэйчел, бледная как полотно. — Он фашист.

— Весь Советский Союз во времена Сталина превратился в фашистское государство. Америка была последним оплотом свободы. Нас захватили — изнутри, тихой сапой. Фримонт — первый президент от коммунистической партии. И я собираюсь с ним покончить.

— Боже всемогущий! — прошептала Рэйчел.

— Именно, — кивнул я.

— Ты ни к кому не проявлял раньше такой враждебности, Ник, ни к кому!

— Сегодняшнее письмо, — едва сдерживая ярость, произнес я, — якобы безобидный рекламный листок — это попытка убийства. Меня хотели убить. И до своего последнего вздоха я буду мстить ублюдкам.

— Но раньше ты не питал ненависти к Партии! В Беркли…

— А раньше меня и не пытались убить.

— Думаешь, многие… — Рэйчел не могла говорить. Дрожа, она опустилась на диван возле Пинки. Кот продолжал дремать. — Думаешь, многие знают правду? Ну, про президента?

— Взгляни на его внешнюю политику: торговые сделки с Россией, продажа зерна нам в убыток… Он дает им то, чего они хотят. Соединенные Штаты снабжают Советы, пляшут под их дудку. Нет зерна? Пожалуйста, вот вам зерно. Кончился…

— А наша огромная армия?

— Чтобы держать в узде собственный народ.

— Вчера ты этого не знал, — заметила Рэйчел.

— Все стало ясно, когда я увидел рекламный листок. Когда получил послание от Коммунистической партии — и одновременно от ДАНа. Они работают не против КГБ, а вместе с ним, они заодно; единый разведывательный и карательный орган, и мы все его жертвы, где бы мы ни жили.

— Мне надо выпить, — пробормотала Рэйчел.

— Не расстраивайся. Перемены начались. Достигнута поворотная точка. Мы их разоблачим, и они ответят перед судом за все свои преступления.

— Благодаря тебе?

— Благодаря ВАЛИСу.

— Ты какой-то другой, Ник, — сказала Рэйчел. — Тебя словно подменили.

— Верно.

— Кто же ты?

— Их враг. Который проследит, чтобы они не остались безнаказанными.

— Ты не в силах один…

— Мне назовут имена других.

— Таких же как ты?

Я кивнул.

— Значит, это письмо, — сказала Рэйчел, — не пришло бы без ведома американских властей?

— Именно.

— А как же Арампров?

Я промолчал.

— ВАЛИС и есть Арампров? — неуверенно предположила Рэйчел. — Или ты не имеешь права говорить? Наверное, мне не положено знать?

— Я скажу тебе…

Тут две невидимые руки схватили меня за плечи, причем так сильно, что я охнул от боли. Рэйчел испуганно на меня смотрела, а я не мог выговорить ни слова. Наконец руки меня отпустили, я был снова свободен.

— Что случилось? — спросила Рэйчел.

— Ничего, — произнес я, глубоко вздохнув.

— У тебя на лице было такое выражение… Тебя остановили, да? Ты начал говорить то, что говорить не полагалось… — Она нежно погладила меня по руке. — Ну и ладно, Ник, я ничего не хочу знать.

— Может, как-нибудь в другой раз, — пробормотал я.

Глава 16

Под вечер ко мне домой пришли два «дановца», стройные и подтянутые молодые люди. Они молча изучили рекламу обуви, полученную по почте, и листок бумаги, на котором я записал расшифрованное послание.

— Я агент Таунсенд, — сказал первый «дановец». — А это мой партнер, агент Сноу. Вы проявили похвальную бдительность, мистер Брейди.

— Я знал, что письмо придет, — искренне произнес я. — Даже знал день.

— Ничего удивительного в том, что коммунисты хотели бы контролировать человека в вашем положении, — продолжил агент Таунсенд. — Наверное, судьба многих певцов зависит от вас?

— Пожалуй.

— Вы решаете, кого записывать, а кого нет?

— Требуется одобрение двух других ведущих специалистов, — объяснил я, — но обычно они со мной соглашаются.

— То есть уважают ваше мнение?

— Да.

— С вами пытались установить связь ранее? — спросил агент Сноу.

— Никогда.

— Мы понимаем, что на вас не оказывали давления. Но не пытались ли выйти с вами на контакт через общих знакомых, по телефону или по почте? Или непосредственно через своих агентов?

— Не знаю. Я чувствовал, что нахожусь в зоне их внимания, но прежде враг действовал столь изощренно, что у меня не было фактов.

— Таким образом, они впервые проявили себя открыто?